Наталья Солженицына. «Траектория судьбы Александра Исаевича должна завершиться в России»

Наталья Солженицына

«Траектория судьбы Александра Исаевича должна завершиться в России»

Фрагмент интервью Натальи Дмитриевны Солженицыной, которое она дала «Известиям» 18 мая 1994 года, накануне возвращения Александра Исаевича и его семьи в Россию.

Из архива «Известий»: с женой Натальей Дмитриевной.
1996 год (фото: Людмила Зинченко)

Вопрос: Не отговаривали ли вас дети, друзья от решения вернуться на родину? Какие аргументы они приводили, что вы им возражали?

Ответ: Дети — нет, никогда. Наоборот, они выросли с сознанием того, что этот день когда-то придет, что Россия станет свободной и мы туда вернемся. Они всегда очень поддерживали нашу решимость.

Что касается друзей, то тут нужно разделить. Те, кто лич­но знал Александра Исаевича прежде, нет, не отговаривали, но все же выражали и продолжают выражать большую тревогу: как ему будет в России? Все уверены, что будет очень трудно. Что же касается друзей заочных или просто наших корреспондентов, людей, пишущих нам письма, а пишут очень много, что касается людей, с которыми я встречалась во время своих поездок в Россию за последние два года, то тут я должна сказать, что — да, отговаривали…

Мы им не возражали и не спорили. Нам это решение не нужно было обсуждать — мы никогда не колебались. Александр Исаевич всегда предчувствовал, что возврат станет возможен еще при его жизни. Он в это верил всегда, и мы в семье разделяли эту веру… Когда нас изгоняли, мы уезжали со знанием, что мы вернемся, что наше место в России. Теперь, когда возможность вернуться для нас реально наступила, мы и возвращаемся.

У каждого человека своя судьба, у каждой судьбы — своя траектория, линия. Естественно, что траектория судьбы Александра Исаевича должна завершиться в России. Это вовсе не значит, что мы не видим сложности жизни в России сейчас или смотрим сквозь розовые очки. Нисколько. Мы совершенно ясно понимаем, как трудно живется большинству людей, какие конвульсии переживает страна, и хорошо понимаем, что нас тоже ждут огромные трудности.

Но мы возвращаемся, и возвращаемся навсегда.

В: Сейчас утрата веры, моральных ориентиров и авторитетов — одна из самых больших проблем нашей страны. Как вы считаете, каким образом вновь обрести опору, где искать почву под ногами?

О: Несомненно ясно одно: искать решение, выход надо не где-то вовне, со стороны, а внутри самого общества. Когда человек сильно болен, когда не помогают лекарства и все уже, кажется, испробовано, то единственная надежда только на внутренние силы, на то здоровое, что есть внутри организма, в нем самом, — то, что только и способно победить болезнь.

В: Как вы видите участие писателя Солженицына в литературной жизни России?

О: Мы все, кто его любит, надеемся — да, это так и будет, что он останется прежде всего писателем. Как я уже теперь вижу, писать он будет продолжать до самого своего земного конца. И это главное…

В: Как вы представляете состояние свободы слова, положение печати в сегодняшней России?

О: Даже здесь, на Западе, свобода слова — это не перманентное состояние, в котором пресса пребывает, а это стремление к некоему идеалу, процесс, который даже здесь, в Америке, проходит трудно, со сбоями. Вообще, свобода слова — это не состояние, а процесс.

Что касается России, здесь, еще не вполне достигнув свободы слова, вполне себе достигли свободы разнузданности. Понятно, что это болезнь переходного периода, но все же огорчительно. Александр Исаевич в ходе работы над «Красным Колесом» очень хорошо ознакомился с предреволюционной прессой. Это был период блестящего расцвета русского журнализма. В обществе тогда, как вы знаете, был невероятный накал насилия. В огромной мере именно это несогласие привело к кровавой революции. Были люди, готовые, наверное, друг друга убить. Но Александр Исаевич, ознакомившись практически со всеми изданиями того периода, пришел к выводу, что никогда самые острые противники, даже те, которые были на крайних полюсах споров, не допускали ничего подобного тому, что допускают сегодня почти все газеты в России, в том числе считающие себя интеллигентными изданиями.