Годовщина ареста Александра Солженицына. 12 февраля 1974
Годовщина ареста Александра Солженицына. 12 февраля 1974
Годовщина ареста Александра Солженицына
12 февраля 1974
(Подготовлено на основе материала: Грани недели // Эхо Москвы. 2015. 7 февраля. URL: http://echo.msk.ru/programs/graniweek/1488400-echo)
В. Кара-Мурза
― 4 с небольшим десятилетия назад по обвинению в измене родине был арестован Александр Солженицын. На следующий день после ареста он был выслан из СССР. Причиной для принудительного изгнания стала публикация за рубежом первого тома его книги «Архипелаг ГУЛАГ». Своеобразный гуманизм, проявленный по отношению к идеологическому противнику, приветствует журналист Максим Шевченко:
— Я очень благодарен властям СССР, потому что они сохранили для нас Александра Исаевича, позволили ему плодотворно работать потом на Западе (в Вермонте). Если бы он тут сидел в каком-нибудь «Пермь-37», думаю, что, во-первых, он мог бы умереть там, уже будучи человеком немолодым, прошедшим сталинские лагеря, пережившим раковую болезнь. Поэтому, думаю, то, что Александр Исаевич тогда уехал с семьей — супругой и сыновьями (по-моему, тогда они были маленькими или там родились, я не помню, но это неважно), это позволило ему написать «Красное Колесо», поработать там достаточно сильно и уверенно. «Бодался телёнок с дубом», по-моему, он тоже там написал, если мне память не изменяет. Ну и потом вернуться на родину и стать символом избавления родины от этого удушающего угара брежневизма. Солженицын многих вдохновлял.
В. Кара-Мурза
― По-своему мудро поступили гонители писателя, по мнению политолога Сергея Маркова:
— Идеологи коммунистического режима выслали Солженицына вполне себе дальновидно, потому что если бы они дали этому отважному мыслителю и дальше работать здесь, то дестабилизация произошла бы значительно раньше и быстрее. Осуществив высылку Солженицына за границу, идеологи коммунистического режима тем самым связали его с американцами, чем очень сильно дискредитировали. Кстати, сам Солженицын, как известно, был русским патриотом. И хотя он был антикоммунистом, при этом он был достаточно серьезным антиамерикански настроенным человеком. Но советским гражданам уже было трудно понять, что он антиамериканский и при этом живет в Америке. Поэтому своей высылкой советские власти осуществили грамотную его дискредитацию, хотя мы, конечно, категорически против самого принципа, что человека, такого мыслителя, оппозиционного мыслящего, нужно куда-то высылать из страны. Мы выступаем за свободу. Что касается меня лично, я начал выступать с антисоветскими вещами еще в 1974 году. Я хорошо помню, что мы с товарищем писали антисоветские плакаты и развешивали их в темное время в различных местах. Поэтому люди, которые боролись за свободу, кроме Солженицына, были тогда в разных местах.
В. Кара-Мурза
― На редкость логичными находит действия кремлевских политтехнологов середины 70-х писатель Виктор Шендерович:
— Идеологи режима поступили по-своему дальновидно, поскольку их не интересовало ничего, кроме своей текущей ситуации. Тогда страна уже была достаточно закупорена. Критика снаружи эффективна, когда страна открыта, когда эти голоса доносятся, и это становится частью политики. Хотя когда есть интернет, то, как сказал Михаил Ходорковский: хотя бы какое-то статистически значимое количество людей может прочесть. Во времена, когда высылали Солженицына, этой проблемы для режима не было.
В. Кара-Мурза
― Неповторимость головокружительной биографии нобелевского лауреата восхищает писателя Виктора Ерофеева:
— Солженицын — совершенно уникальный человек в истории Советского Союза, потому что, действительно, бросить вызов всей системе, написать «Архипелаг ГУЛАГ», который фактически уничтожил европейский коммунизм. Просто после него не осталось ни итальянской компартии, ни французской. Это, конечно, великий подвиг. Поэтому я преклоняюсь перед Солженицыным, перед его деяниями. Хотя, конечно, понимаю, что некоторые его национальные и литературные взгляды от меня далеки, и я им далек. Но власть не могла ничего сделать. В 74 году они его убрали, иначе бы просто бы забили, уничтожили. Так что, в общем, в конечном счете, это был акт гуманного вандализма.
В. Кара-Мурза
― Лишь солидарность всего цивилизованного мира в те дни спасла гения, уверена культуролог Ирина Прохорова:
— Я думаю, что во многом здесь сработало все-таки мировое общественное мнение, которое вступилось за Солженицына, и, кстати, во многом помогало, потому что диссидентов не убивали в тюрьмах, а все-таки иногда освобождали из тюрем. И в этом смысле, несмотря на все холодные войны и задействование идеологических аппаратов, все-таки, мне кажется, вот эта мировая солидарность позволила спасти много людей. И замечательно, что Солженицын был выслан. Это позволило ему и жить, и работать дальше, вообще сохранить большого писателя.
В. Кара-Мурза
― Не столь однозначной считает ситуацию тех дней вокруг опального литератора писатель Сергей Шаргунов:
— Я сейчас пишу книгу о Валентине Катаеве, и есть разного рода байки и сведения о том, как советское руководство раскололось на тему «как поступить с Солженицыным». Потому что часть выступала за то, чтобы его, арестовав, отправить в лагерь, а часть предлагала выдворить из страны. Ну, вот считается, что как раз Суслов был сторонником более вегетарианской линии выдворения. Я очень люблю книжку Солженицына «Бодался теленок с дубом». Я считаю, что борьба с очень многими людьми, в том числе на позднем периоде была огромной ошибкой советской власти. И Владимир Максимов, и Александр Зиновьев, и Александр Солженицын, да и, например, Эдуард Лимонов — это же все настоящие патриоты своего отечества.
В. Кара-Мурза
― Власти просто не знали, что делать с нобелевским лауреатом, уверен писатель Михаил Веллер:
— Идеологи коммунистического режима оказались в патовой ситуации. Людоедские сталинские времена кончились, и Солженицына можно было или убить, или посадить, или куда-нибудь сослать, или разрешить клеветать дальше на родную советскую власть. Или можно было выслать его к чертовой матери, потому что после того как заморили Пастернака (после получения Нобелевской премии), если бы заморили следующего советского лауреата Нобелевской премии — Солженицына, это было бы уже чересчур, это пахло бы системой. Поэтому они выбрали то зло, которое им представлялось наименьшим, хотя, будь их воля, они охотно бы его утопили.
В. Кара-Мурза
― Напомню, что гость нашей студии Валерий Борщев — лидер правозащитной фракции партии «Яблоко». Валерий Васильевич, в такие же февральские дни 1974 года Александр Солженицын был арестован и выслан из СССР. Как, по-вашему, насколько дальновидно поступили с ним идеологи коммунистического режима?
В. Борщев
― Я хорошо помню это время, хорошо помню те дни, хорошо помню, как начиналась травля Александра Исаевича. Это было 14 января. В «Правде» появилась статья «Путь предательства», статья, которую тут же перепечатали многие газеты, в том числе местные. Это была целенаправленно организованная травля. На следующий же день вышла «Литературная газета», которая ввела в обиход по отношению к Солженицыну понятие «литературный власовец», и пошла кампания. Это тогда выступали на всяких собраниях, говорили: «Я Солженицына не читал, но»… и дальше следовал заученный набор осуждений и обвинений. Это было страшное время, тревожное, то есть было ощущение, что мы возвращаемся к 37 году. Во всяком случае, у меня и моих друзей было такое ощущение, то есть его арест был серьезным таким тревожным звонком. Да, мы слышали, что уже опубликован «Архипелаг ГУЛАГ», уже читали, по голосам передавали (и рецензии, и дискуссии о нем) и читали главы. И эта публикация «Архипелага ГУЛАГа», конечно же, был прекрасный исторический момент. Будь власть поумнее, не такая идеологизированная, тогда, в общем-то, можно было признать все те злодейства, которые в итоге потом, в конце концов, были признаны (ну, большинство из них) и прийти к покаянию, и тогда бы страна пошла по другому пути. Но власть пошла другим путем. Везде стали изображать, что вот в «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын очерняет нашу действительность, что там и по поводу войны суждения его совсем не такие, как у большинства людей. Это была ложь, поскольку о самом лагере, о самой системе ГУЛАГа практически информации не было, но, тем не менее, мы ее получали, мы слушали.
И вот на этом фоне, когда был арестован Александр Исаевич, мы просто замерли. Да, его забрали в «Лефортово». Он был готов к этому аресту. У него была возможность уйти: у него в комнате, в квартире была потайная дверь, которая вела до черного входа. Я видел эту дверь и даже через нее выходил на этот самый черный ход, на черную лестницу, но Александр Исаевич не воспользовался этим приемом. Он прекрасно понимал, что творится, что это, в общем-то, неизбежность. Он был готов к аресту. Он даже написал письмо на случай ареста и был готов ко всему. И семья его была готова: и Наталья Дмитриевна сознавала, что может произойти, и он мужественно был готов ко всему, что произойдет. И когда он оказался в тюрьме, там сокамерники его так с восторгом приняли. Он уже возвращался к той самой тюремной жизни, в которой провел 8 лет (в сталинских лагерях), и Маляров, зам генерального прокурора, пришел к нему и сказал, что он обвиняется по 64 статье «измена родине»… Как известно, статья была расстрельная. Он был готов ко всему. Но, действительно, в Политбюро пошли довольно бурные дискуссии, что делать. И тот же Андропов предложил, что будет разумнее выслать его из страны, и его поддержали другие. Они думали, что его вышлют, и всё — его влияние закончится. Они жестоко обманулись, потому что в день ареста у него на столе лежало воззвание, обращение «Жить не по лжи!». Они пришли его арестовывать, а этот листок не заметили. Это странно. Это просто какое-то чудо. Во время ареста прийти, на рабочем столе лежит «Жить не по лжи!», датированная 12 февраля 74 года. Они его забрали, и вот это обращение, которое тут же в самиздате разошлось огромными экземплярами, имело колоссальное воздействие. Да, сегодня, когда ситуация аналогичная и во лжи погрязают тысячи и тысячи людей (особенно интеллигенция, особенно те, кто участвуют в пропагандистских всяких акциях, в СМИ или через другие структуры), когда ложь покрывают, она действительно отравляет общество и растлевает. Я сожалею, что сегодня не вспоминают об этом документе, который для нас имел огромнейшее значение. Ну, для меня в частности.