Отец Иоанн Привалов. Атомная бомба любви и добра. Беседу вел Алексей Евстигнеев
Отец Иоанн Привалов. Атомная бомба любви и добра. Беседу вел Алексей Евстигнеев
Отец Иоанн Привалов
Атомная бомба любви и добра
Беседу вел Алексей Евстигнеев, 2011 г.
Сегодня А.И. Солженицыну исполнилось бы девяносто пять лет. Мы публикуем интервью с отцом Иоанном Приваловым об А.И. Солженицыне (из архива Преображенского братства, 2011 г.)
— Отец Иоанн, нам известно, что Вы относитесь к тем людям, для которых личность и творчество Александра Исаевича Солженицына имеют исключительное значение. Когда пытаешься разговаривать с людьми об А.И. Солженицыне, то встречаешь очень разное отношение. В чем вы видите причину противоречий?
Причин, как всегда, несколько. Во-первых, неотъемлемое право каждого человека иметь свою точку зрения на любое явление жизни. Во-вторых, я считаю, что Александр Исаевич Солженицын — это гений, каких у нас не было со времен Ломоносова. А о гениях говорить трудно, потому что гении сильно опережают время, вносят в нашу жизнь нечто небывалое, необыкновенное. Через гениев и пророков Бог меняет нас, саму жизнь. Вспомним известную мысль Марселя Пруста: «Гениальное произведение редко вызывает восторг сразу потому, что его автор необыкновенен, что мало кто на него похож. Само произведение, оплодотворив редкие умы, способные его понять, размножит их и расплодит. Квартеты Бетховена… в течение пятидесяти лет рождали и растили публику, достойную квартетов Бетховена…» [1].
Третья причина кроется в писательской судьбе Александра Исаевича. Не успел он опубликовать несколько своих рассказов, как тут же эти рассказы проникли в народную жизнь. Вспомним реакцию Анны Ахматовой: «Когда вышла его большая вещь («Один день Ивана Денисовича»), я сказала: это должны прочесть все 200 миллионов. А когда я читала «Матренин двор» я плакала, а я редко плачу» [2]. Вот еще одно свидетельство Анны Ахматовой о «Матренином дворе»: «Удивительная вещь… Удивительно, как могли напечатать… Это пострашнее «Ивана Денисовича»… Там можно все на культ личности спихнуть, а тут… Ведь это у него не Матрена, а вся русская деревня под паровоз попала и вдребезги…» [3].
Свободное печатание Солженицына длилось меньше года — с ноября 1962 г. по июль 1963 г. Однако сила первых солженицынских рассказов была такой, что читатели заговорили о появлении писателя равного Достоевскому или Толстому.
Тонкий знаток русской литературы — Лидия Корнеевна Чуковская сделала в своем дневнике интересную запись: «В русской литературе советского периода и до Солженицына были великие поэты: Ахматова и Пастернак, замечательные поэты: Мандельштам, Цветаева, замечательные прозаики Житков, Булгаков, Тынянов. С появлением Солженицына они засияли новым блеском. Он придал им всем новое качество: силу. Как будто к великолепным вагонам прицепили мощный паровоз. Из одиноких гениев и талантов они стали великой русской литературой. Некой общностью…» [4].
К середине 1960-х годов Солженицына перестали печатать на Родине, однако страсти вокруг его имени разгорались все сильнее и сильнее. Создавалась слава. И именно эта слава, при отсутствии книг, сыграла отрицательную роль. В общественное сознание проник определенный образ Солженицына, созданный КГБ и некоторыми другими силами. До сих пор этот образ влияет на нас. Мне приходилось много раз слышать, как в культурной и интеллигентной среде люди охотно говорили о Солженицыне, не зная ни его книг, ни его судьбы. Они яростно не соглашались с Солженицыным, не понимая, что спорят они не с реальным Солженицыным, а с тем образом, который им подсунул КГБ.
Впрочем, нам это легко понять на примере отца Георгия Кочеткова и Преображенского братства. Разве мало случаев, когда замечательные люди берутся высказываться об отце Георгии или Преображенском братстве, не зная толком ни отца Георгия, ни Преображенского братства?
Еще одна причина связана с тем, что книги Александра Солженицына стали доступны не так давно. Например, в ноябре 1998-го года я искал в библиотеках города Архангельска полную версию «Архипелага ГУЛАГ», а ее нигде не было. Был только «Новый мир» с главами из «Архипелага».
Теперь, когда книги Александра Исаевича дошли до магазинов и библиотек, возникла проблема в читателе.
За всеми переворотами, катастрофами, бурными общественно-политическими, социальными и экономическими потрясениями мы потеряли высокую читательскую культуру. Конечно, качественных читателей всегда бывает немного. Ахматова писала: «Каждый читатель как тайна, как в землю закопанный клад». Читательский дар — это дар. Но любой дар нуждается в среде. Мы же потеряли читательскую среду.
Писатель пишет для тайных, неведомых друзей. Про великих писателей мы говорим: «он снял с моих губ», «эти слова он вынул из моего сердца», «он высказал то, что было во мне, но сделал это лучше меня», «автор нашел точные слова, он меня освободил и одарил».
Настоящий читатель — это собеседник автора, он способен проникнуть в творческий замысел, способен уловить точку зрения автора, способен прожить с автором и его героями путь от замысла до результата. Настоящий читатель воспринимает произведение не столько глазами, сколько сердцем и всей жизнью.
Именно к таким читателям обращается Александр Исаевич в своих книгах. Многое ему удалось. Например, про концентрационные лагеря и пыточное следствие в нашей стране знали и без него, но знали и таили это в себе. Никому и в голову не приходило, что может быть как-то иначе. Солженицын изменил нашу точку зрения. Все посмотрели, ахнули и отшатнулись. Наступило прозрение: такая жизнь недостойна людей!
Солженицын расколдовал нас силой художественного таланта. В конце концов «Архипелаг ГУЛАГ» волнует, беспокоит, берет за душу, меняет сердце, а иногда и веселит лишь потому, что мы читаем художественное произведение, напоенное лиризмом, юмором, скорбью.
— Батюшка, а какое произведение, может быть, лично для вас имеет особое значение?
Трудно выделить что-то одно. В моей жизни сыграли большую роль, например, такие произведения, как «Случай на станции Кочетовка» (рассказ), роман «В круге первом», «Архипелаг ГУЛАГ». Обожаю «Телёнка»… С большим волнением прочитал второй том «Красного Колеса», где показана судьба Петра Аркадьевича Столыпина. «Август Четырнадцатого» и «Октябрь Шестнадцатого» читал запоем. Читал и понимал: передо мной великая русская литература, созданная нашим современником.
В «Марте Семнадцатого» мои любимые страницы про Александра Павловича Кутепова — полковника царской армии. Очень люблю перечитывать ленинские главы в «Красном Колесе». Ленин в них смешной и страшный одновременно. Сейчас издали главы из «Марта Семнадцатого» в исполнении автора. Александр Исаевич — великолепный чтец. Поэтому все, что можно прослушать в его исполнении, стоит прослушать.
Когда ложусь в больницу, то перечитываю «Раковый корпус». Не представляю себе жизни без «Крохоток».
Как-то мы обменялись с Никитой Алексеевичем Струве общим наблюдением, что новые тексты Солженицына производят впечатление атомной бомбы. Словно разорвалась атомная бомба любви, добра. Энергетика такая, что молодеешь лет на пятнадцать.
— Как Вы считаете, что в трудах Александра Исаевича помогает в становлении личности христианина?
Я думаю, что его глубокая правда, его глубокая вера в силу слова. Фундаментальность, основательность во всем. Насколько я понимаю, стратегия Александра Исаевича была в том, что «одно слово правды весь мир перетянет». А это очень важно. Ведь если мы не услышим голос правды, то мы не услышим и голос Божий.
Тема «Солженицын и христианство» — очень важная тема. О ней можно и нужно думать, говорить, но я пока не созрел. Остановлюсь.
Да, Солженицын синтезирует в себе очень многое. Он написал и опубликовал рассказ «Один день Ивана Денисовича», но этот рассказ для народной памяти сыграл роль ледокола. Вскрылись возможности свидетельствовать о ГУЛАГе. В частности отклики на «Ивана Денисовича» сыграли большую роль в появлении «Архипелага ГУЛАГ».
Солженицын написал «Матренин двор» — родилась деревенская проза и т.п.
Вообще появление Солженицына придает жизненную силу всему настоящему: другим писателям, художникам, добросовестным труженикам, стране, миру. Его творчество расправляет плечи и поднимает взгляд, дает возможность смотреть в лицо опасности.
Не всегда Солженицын был первым в хронологическом смысле, но свет его присутствия многих отогрел, воскресил, возродил. Благодаря Александру Исаевичу мы многое увидели в перспективе истины, правды, Вечной жизни.
[1] Марсель Пруст. Под сенью девушек в цвету. Цит. по Лидия Чуковская. Мои чужие мысли. М., 2001, т. 2, с. 549–550.
[2] Никита Струве. Восемь часов с Анной Ахматовой. // http://www.akhmatova.org/articles/struve.htm
[3] Лидия Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. М., 1997, т. 3. С. 16.
[4] Лидия Чуковская. Из дневника. Воспоминания. М., 2010. С. 299.