Георгий Бовт. Как мы на самом деле обустроили Россию

Как мы на самом деле обустроили Россию

(Вечерняя Москва. 2014. 17 сентября.
URL: http://vm.ru/news/2014/09/17/kak-mi-na-samom-dele-obustroili-rossiyu-265542.html)

Статья Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию?» 18 сентября 1990 года стала его первой работой, опубликованной накануне возвращения из эмиграции. Тираж был фантастическим даже для тех времен — 27 миллионов.

Многим статья показалась хотя и актуальной, но обращенной в некие далекие светлые дали. И немного не про нас. «Про нас» тогда было — поскорее влиться в «цивилизованный мир». А тут писатель советует нечто посконно-неизбывно-домотканное. Совсем, мол, оторвался дедушка от реальности.

Сейчас, наверное, актуальнее других для кого-то звучит его совет — сохранить единство славянских республик и Казахстана. Отчасти в утешение печали о сгинувшей стране — вот нам Таможенный союз. Но ведь без Украины. Нынешний русско-украинский разлад даже Солженицын предвидеть не мог. А кто мог?

Он прежде всего писал об обустройстве именно России, а не обреченного тогда СССР. И сегодня подтверждается, что без основательной перестройки самих основ нашей жизни мы не то что в цивилизованный мир не вольемся, но зависнем во вневременьи, в идейном и духовном вакууме. Вот, скажем, «простенький» такой его тогдашний совет: растить детей. «Нормальная семья — у нас почти перестает существовать. А болезнь семьи — это становая болезнь и для государства. Сегодня семья — основное звено спасения нашего будущего». С тех пор и материнский капитал придумали, и катастрофу сиротства при живых родителях осознали на государственном уровне. Детские дома сегодня в куда лучшем состоянии. Но они все еще есть! А на каждый «Марш Мендельсона» — брак — приходится не менее одного скорбного, без музыки, стояния в загсе за свидетельством о разводе.

«Образование спасет молодежь», — писал Александр Исаевич. И это тогда, когда еще была жива советская школа. Она его тревожила тем, что «исторический Железный Занавес отлично защищал нашу страну ото всего хорошего, что есть на Западе: от гражданской нестесненности, уважения к личности, разнообразия личной деятельности, от всеобщего благосостояния, от благотворительных движений, — но тот Занавес не доходил до самого-самого низу, и туда подтекала навозная жижа распущенной опустившейся «поп-масс-культуры», вульгарнейших мод и издержек публичности.. И наше нынешнее телевидение услужливо разносит те нечистые потоки по всей стране". Словно сегодня написано! Мы с тех пор многое, конечно, поняли про «масс-поп-культуру» вплоть до того, что про западное уважение к личности теперь вспоминать даже перестали, — нет там, мол, на Западе этом, вообще ничего хорошего. Да вот ведь беда: образование наше за это время развалилось, советское воспринимается как чуть ли не блистательное. А необразованные дураки как справятся с «навозной жижей распущенности»?

«Отдать землю», — требовал Солженицын. Если есть где-то успехи рыночной экономики — так это именно на селе. Из страны, которая накануне написания статьи импортировала 37 млн тонн дерна, мы превратились в крупнейшего его экспортера: прогноз на этот год — 32 млн тонн. А вот с фермерством, с крепким крестьянином, о котором мечтал писатель, не задалось: только за прошлый год число фермерских хозяйств сократилось чуть ли не на 80 тысяч (хотя все равно осталась четверть миллиона). Земельный вопрос пребывает и поныне труднейшим ребусом русской экономической жизни. Нет бы раздать ее, землю, сейчас, в пору экономических трудностей, всем желающим ее обрабатывать и делать на ней что-то полезное. Нет бы освободить земельный оборот от всяких бюрократических маразматических регуляций. Так нет, бюрократия ведет себе, словно царский тупорылый помещик. Ни себе, ни людям.

«Стать правовым государством», притом в неразрывной связи, в понимании Солженицына, со становлением частного собственника. «Социальный порядок первичней и раньше всяких политических программ», — писал он. Независимого гражданина не может быть без частной собственности. Оказалось, не только в этом дело. У нас теперь собственник на собственнике сидит и им же погоняет. Но мы сегодня по-прежнему говорим о надобности не свершенных судебных реформ – чтобы суд стал независимым и стоял на страже интересов собственника. Солженицын просто не смог предвидеть, сколь далеко мы зайдем по кривой дорожке «басманного правосудия». Суды наши — это в основном храмы-читальни текстов обвинительных заключений следствия, а не место риторического аргументированного состязания сторон защиты и обвинения. Хотя, скажем, в части арбитражного судопроиз­водства прогресс произошел отрадный и значительный.

«Дать воздух провинциям». Без расцвета регионов и России не стать цветущей. Во многих регионах жизнь действительно «заколосилась». А Москву нынешнюю так и вовсе не узнать тем, кто уехал из нее советской. Однако надо что-то делать с двухтриллионным дефицитом региональных бюджетов, с местным самоуправлением, которое не имеет налоговых источников на осуществление делегированных ему функций. С нашим федерализмом и межбюджетными отношениями, по которым 70 процентов налоговых поступлений сначала идет в центр, а потом «даруется» на места.

Впрочем, самый главный совет Солженицына мы, похоже, усвоили твердо — «осторожнее с революциями»: «Надо оказаться предусмотрительней наших незадачливых дедов-отцов Семнадцатого года, не повторить хаос исторического Февраля, не оказаться снова игрушкой заманных лозунгов и захлебчивых ораторов, не отдаться еще раз добровольно на посрамление. Решительная смена властей требует ответственности и обдуманья».

Это — да. Этот урок мы записали, надеюсь, на подкорку национального самосознания. Спасибо, Александр Исаевич, что предупредили.