Александр Филиппенко. «По звуку и по “болевым точкам” и Солженицын, и Шостакович удивительно сочетаются друг с другом». Беседу вел Виктор Борзенко

Александр Филиппенко

«По звуку и по “болевым точкам” и Солженицын, и Шостакович
удивительно сочетаются друг с другом»

Беседу вел Виктор Борзенко

Фото: Анатолий Морковкин

Александр Филиппенко — мастер комедии и гротеска, в творчестве которого в последние годы все громче звучит гражданский протест. «Сон Гафта», «Предбанник» и спектакли по произведениям Александра Солженицына — лишь некоторые звенья этой цепи. Недавно артист представил зрителям сложный эксперимент, скрестив «Крохотки» (миниатюры Солженицына) с музыкой Шостаковича. Об актуальности творчества Солженицына, о времени расцвета «Таганки», где актер работал в 1970 годах, и о роли Его Величества Случая в жизни артиста Александр ФИЛИППЕНКО рассказал в интервью «Новым Известиям».

— Александр Георгиевич, такое впечатление, будто вы задались целью перевести на язык театра всего Солженицына. Сперва «Один день Ивана Денисовича», сейчас миниатюры, за ними последует, наверное, и «Архипелаг ГУЛАГ»?

— «Архипелаг», я думаю, обладает «полиграфическим» эффектом. Это для чтения «один на один». Что касается «Одного дня Ивана Денисовича» — в чистом виде Его Величество Случай. Раздался звонок из Библиотеки иностранной литературы. Мне предложили поучаствовать в интересном мероприятии: наша и чикагская библиотеки обсуждают одну книгу. Сначала был Фолкнер, а теперь читатели выбрали «Один день Ивана Денисовича». И просят меня прочесть главу из повести. Не раздумывая, ответил, что готов. Вечер прошел с успехом. В первом ряду сидела Наталья Дмитриевна Солженицына. После спектакля мы долго с ней беседовали. В ту пору был еще жив наш великий художник Давид Боровский, и первые идеи оговаривались с ним. Потом уже и сын его — Александр — предложил четкое световое решение. И получалось, что репетиции спектакля продолжались уже вместе с публикой. Продолжались по точным замечаниям Натальи Дмитриевны — так неожиданно зарождался сценический вариант «Одного дня Ивана Денисовича».

— Получается, что и «Крохоткам» была заранее уготована сценическая судьба?

— Здесь снова все произошло по воле случая. Первый звонок был от Алексея Уткина («золотой гобой России»). Договорились о встрече. И у меня в гримерной после спектакля присели обсудить будущую работу (мы хотели сделать совместный поэтический концерт, выбирали программу), и вдруг между делом вспомнились «Крохотки». Алексей сказал: «Наш ансамбль записал диск с прелюдиями Шостаковича. У меня предчувствие, что все это можно совместить с “Крохотками”». Я прихожу домой, читаю «Крохотки». Звонит Уткин: «Запись достал, завтра встретимся». Завтра встретились, посидели: раз, раз, раз. Подожди, так все сходится! По звуку и по «болевым точкам» и Солженицын, и Шостакович удивительно сочетаются друг с другом. Звоню Наталье Дмитриевне и бодро рассказываю про эту идею. В трубке пауза и осторожно прозвучало: «Да, вполне может быть. Давайте подумаем…» И стали мы совместно думать, потому что читать Солженицына очень непросто. Сейчас программа готовится к выпуску, и Наталья Дмитриевна колоссальную помощь нам оказала: нужно было учесть множество нюансов, поскольку Солженицын к инсценировкам относился настороженно.

— Когда Александра Исаевича не стало, к его творчеству был повышенный интерес. Но прошло три года. Не чувствуете вы «одиночества», когда выступаете с его произведениями?

— Если бы я «чувствовал одиночество», я бы не играл этот спектакль, но на «Один день Ивана Денисовича» в театре «Практика» все билеты проданы. Значит, слово Солженицына и сегодня звучит современно. А вот недавно был предварительный показ «Крохоток» в Школе-студии МХАТ. Все прошло отлично, и «раздумчивые паузы» были, и смех. А в конце ребята подошли и говорят: «Сейчас бы еще раз послушать!» Это подтолкнуло меня произносить вступительное слово. Настроить публику на совместную работу и сердца, и ума буквально с первых фраз Солженицына.

— Ваш излюбленный стиль на сцене — гротеск. А как это сочетается с творчеством Солженицына?

— Сочетается. Я даже сам не ожидал, но смеются зрители на «Одном дне Ивана Денисовича». Там и в тексте уже есть определенный посыл, а я, как рыбак, вожу зрителей по тихим заводям, а потом внезапно — хлоп! — и подсекаю. Юмор сменяется болью за человеческую судьбу, загубленную в сталинских лагерях… И всегда в финале все встают, как в минуту Памяти. Не скрою, были у Натальи Дмитриевны замечания, она приняла мой вахтанговский подход и поддержала, однако добавила: «Александр, меньше графики — больше акварели». А в «Крохотках» на ее поправки объясняю, что почти весь мой чтецкий опыт «прорастает» из ранней «Таганки», где я работал в начале 1970‑х, а Наталья Дмитриевна мне в ответ: «Ну и прекрасно, хорошая любимовская школа, но только в “Крохотках” давайте без Брехта».