Литературная премия

Лауреат 2013 года
Амелин Максим Альбертович

за новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии;
за развитие многообразных традиций русского стиха;
за обширную просветительскую деятельность во благо изящной словесности

 

• Литературная премия А.И. Солженицына в 2013 году присуждена М.А. Амелину
• Лиза Новикова. Поэт Максим Амелин стал лауреатом премии Солженицына
• Максим Амелин. «Может, когда выйду на пенсию, закончу перевод «Одиссеи»
• Павел Басинский. Человек из XVIII века
• Максим Амелин. Речь на торжественной церемонии вручения премии Александра Солженицына
• Наталья Дардыкина. Премия Александра Солженицына вручена Максиму Амелину
• Майя Кучерская. Максим Амелин — самый молодой лауреат премии Солженицына
• Лауреатом премии Солженицына стал «архаист-новатор» Максим Амелин
• Илья Луданов, Иван Чистяков. В «Доме русского зарубежья» вручили литературную премию Александра Солженицына
• Ольга Мещерякова. Премия Солженицына досталась автору странных стихов

 

---

 Литературная премия А.И. Солженицына в 2013 году присуждена М.А. Амелину

 

 

 

— за новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии;
— за развитие многообразных традиций русского стиха;
— за обширную просветительскую деятельность во благо изящной словесности

 

 

Максим Альбертович Амелин (род. 7 января 1970 в г. Курске) — русский поэт, переводчик, издатель, литературный деятель. С 1991 по 1994 год учился в Литературном институте. Работал в издательстве «Симпозиум». С 2008 года главный редактор «Объединенного гуманитарного издательства» («ОГИ»). Печатается в «Новом мире», «Знамени» и других толстых журналах. Создал переводы Катулла, Пиндара и других античных классиков. Лауреат Антибукеровской премии (1999), лауреат Большой премии «Московский счёт» (2004).

 

Автор стихотворных книг:

Холодные оды. М.: Symposium, 1996.

Dubia. СПб.: Ина-Пресс, 1999.

Конь Горгоны. М.: Время, 2003.

Девять измерений: Антология новейшей русской поэзии / Сост. Б. Кенжеев, М. Амелин и др. М.: Новое литературное обозрение, 2004.

Гнутая речь. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2011.

 

Переводы:

Избранная лирика / Пер. М. Амелина. СПб.: Алетейя, 1997. (Серия «Античная библиотека». Раздел «Античная литература»).

Гай Валерий Катулл. Стихотворения / Пер. М. Амелина. М.: Текст, 2010. (Серия «Билингва»).

 

Живет в Москве.

 

---

 Лиза Новикова. Поэт Максим Амелин стал лауреатом премии Солженицына

 

 Лиза Новикова

Поэт Максим Амелин
стал лауреатом премии Солженицына

Награда в $25 тыс. будет вручена Амелину «за новаторские опыты» в лирической поэзии

 

Лауреатом литературной премии Александра Солженицына за 2012 год стал поэт Максим Амелин. Он награжден «за новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии, за развитие многообразных традиций русского стиха и за обширную просветительскую деятельность во благо изящной словесности».

В пресс-релизе премии перечисляются все сферы деятельности Максима Амелина: «русский поэт, переводчик, издатель, литературный деятель». В начале 1990-х он учился в Литературном институте, работал в издательстве «Симпозиум». С 2008 года — главный редактор «Объединенного гуманитарного издательства» («ОГИ»). Максим Амелин — автор сборников «Холодные оды», Dubia, «Конь Горгоны», «Гнутая речь». Среди авторов, чьи книги он подготовил, — Катулл, граф Хвостов и Александр Измайлов.

Среди наград поэта — Антибукеровская премия (1999), Большая премия «Московский счет» (2004).

Премия Солженицына присуждается с 1998 года. Награда в $25 тыс. — часть гонораров, полученных от изданий «Архипелага ГУЛАГ». Лауреата выбирает жюри, в которое входил сам Солженицын и где теперь состоят Наталья Солженицына, Павел Басинский, Борис Любимов, Виктор Москвин, Валентин Непомнящий, Людмила Сараскина, Никита Струве.

Среди лауреатов прошлых лет — прозаики Валентин Распутин, Леонид Бородин, Виктор Астафьев, Алексей Варламов, Олег Павлов, поэты Инна Лиснянская, Ольга Седакова, Юрий Кублановский.

Церемония вручения премии состоится 15 мая в Доме русского зарубежья.

 

---

 Максим Амелин. «Может, когда выйду на пенсию, закончу перевод «Одиссеи»

 

 Максим Амелин

«Может, когда выйду на пенсию,
закончу перевод «Одиссеи»

Поэт Максим Амелин — о Солженицыне и поэзии,
литературном новаторстве и переводах Гомера

Беседу вела Лиза Новикова

Лауреатом литературной премии Александра Солженицына стал поэт, переводчик, издатель Максим Амелин. Поздравления он принимал в Вильнюсе, где сейчас участвует в Международной книжной ярмарке. Максим Амелин ответил на вопросы «Известий».

 

— Вы знали о присуждении этой премии заранее?

— Был предварительный разговор, но ничего конкретного я до этой минуты не знал.

— Премии Солженицына удостаивались самые разные творцы — прозаики, публицисты, даже создатели телесериалов...

— Солженицын вообще-то написал целый большой том стихов. Поэзия его интересовала как форма речи. Но это малоизвестно, что он стихи сочинял.

— А должны ли поэты выходить на это общее соревнование или нужны отдельные премии?

— В поэзии сейчас вообще мало премий. Хотя это, что называется, первородное словесное творчество. Существует премия «Поэт», но это особая награда, дается за выслугу лет. Есть еще «Московский счет».

— Вам присудили премию «за новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии». А есть ли вообще границы новаторства, есть ли ему предел?

— Я считаю, что нет. Русский язык еще далеко не выработан. Сворачивать новаторскую деятельность по развитию выразительных средств русской поэзии пока рановато. Как бы это ни пытались сейчас делать. Одни занимаются полной консервацией, другие — уменьшением того пятачка, на котором вообще еще можно высказываться. Мне кажется, что оба пути тупиковые. Нужна новая выразительность. Я не говорю, что поэзия обязательно должна откликаться — «утром в газете, вечером в куплете». Но она не может не реагировать на вызовы современности. Причем не на поверхностном, а на глубинном уровне. Поэт, правда, специфическим образом реагирует: может быть, не каждый сейчас это считывает. Но все будет считано потом.

— В формулировке также говорится о вашей просветительской деятельности. Но нынешний тренд скорее традиционалистский, идет «консервирование» накопленного. Как тут можно «просвещать»?

— Да, нам говорят: давайте перестанем испытывать все, что мы знаем, научными методами, а будем этому поклоняться. Я по-другому на это смотрю. Карта русской поэзии еще до сих пор неясна, историю стихотворчества нужно переписывать. Например, я нашел верлибр 1738 года, то есть написанный еще до четырехстопного ямба Ломоносова. Явления оказываются сложнее, чем они описаны в учебниках.

Конечно, нельзя какие-то вещи совсем разрушать, но нужно трезво на них смотреть. Не все еще открыто. И ХХ век до сих пор непонятен. Нужно этим заниматься. Были бы только силы.

— К слову о том, «чем нужно заниматься»: только что Вы опубликовали в «Новом мире» фрагмент из перевода «Одиссеи» Гомера. Существуют только три перевода этой эпической поэмы на русский, в то время как на английском вариантов около дюжины. Почему переводов так мало, должно ли это регулироваться?

— Вообще-то должно. Ведь действительно существует малое количество переводов одного из главных текстов мировой культуры. Есть, условно говоря, Библия и поэмы Гомера — это составляющие европейской культуры. Есть еще Данте. Но поэмы Гомера — основа, из них вышла философия Платона и многое другое. На все нужны силы и время, а современный человек, к сожалению, в этом ограничен. Еще и в средствах…

— Да, в предисловии Вы рассказываете, сколько получал за работу над переводом «Илиады» Николай Гнедич.

— Да, он получал хороший пенсион из казны. Потому тексты и возникли. А если бы он продавал пеньку с наследных имений, что бы тогда было? Никакой «Илиады» мы бы не дождались. Куда сейчас пойти, чтобы получить грант на перевод «Одиссеи»? Поэтому я пока не знаю, будет ли перевод продолжен. Может, когда выйду на пенсию...

— А книжное издание возможно?

 — Но ни одно издательство не выплатит гонорар за такую работу. На нее, конечно, потребуется не 20 лет, как Гнедичу на «Илиаду». Но лет пять — вынь да отдай. Большой текст надо держать в голове.

— Вы участвуете в Вильнюсской книжной ярмарке как поэт или как издатель?

— И как поэт, и как издатель, сразу во всех ипостасях.

— Можно ли сказать, что российская поэзия присутствует в общеевропейском контексте?

— Кажется, мои книги не переводились на литовский. Хотя есть переводы на другие языки. Только что прошло выступление Анны Герасимовой, она перевела стихи литовского поэта Гинтараса Патацкаса. Вот она тоже выступала и как поэт, и как переводчик.

— С какого сборника лучше начинать вас читать?

— «Гнутая речь». Сборник есть в магазинах, он вполне меня представляет.

 

---

 Павел Басинский. Человек из XVIII века

 Павел Басинский

Человек из XVIII века

Максим Амелин, поэт, переводчик, критик и издатель, удостоен Литературной премии Александра Солженицына. Премия будет торжественно вручаться 15 мая в Доме Русского зарубежья.

Он родился в 1970 году в Курске. Окончил коммерческий колледж. Служил в армии. Учился в Литературном институте. Его стихи и статьи публиковались в журналах «Грани», «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Арион», «Вопросы литературы» и многих других. Автор книг стихов «Холодные оды» (1996), «Dubia» (1999), «Конь Горгоны» (2003), собрания стихов, статей и эссеистики «Гнутая речь» (2011).

Переводчик с древнегреческого (Пиндар), латыни (Катулл, «Приапова книга»), итальянского (Антонио Вивальди), грузинского (Николоз Бараташвили, современные поэты), украинского (Василь Махно) и других языков. Составитель книг избранных сочинений графа Д.И. Хвостова» (1997), А.Е. Измайлова (2009), С.Е. Нельдихена (2013). Он переведен на английский, армянский, венгерский, вьетнамский, грузинский, итальянский, испанский, китайский, латышский, немецкий, польский, португальский, румынский, сербский, французский, хорватский и другие языки. В 90‑е годы создал издательство «Симпозиум», где печаталась «умная» книга. С 2008 года главный редактор «Объединенного гуманитарного издательства» («ОГИ»). Живет в Москве.

Но все это — сухие факты, хотя и впечатляющие масштабом творческой работы 43‑летнего человека. Более живописно звучит определение жюри премии:

«За новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии; за развитие многообразных традиций русского стиха; за обширную просветительскую деятельность во благо изящной словесности».

Но и этого мало, чтобы объяснить природу этого человека, которого я знаю уже немало лет и который всегда меня не удивлял — изумлял! Это не просто поэт, критик, переводчик и один из самых энергичных издателей нашего времени, но и прежде всего личность, собранная в какой-то цельный сгусток творческой энергии, которая — и это в нем, быть может, самое главное — направлена не только вовнутрь себя, но и вовне, питает не только лирическое «я» поэта, но и электризует собой достаточно обширное пространство вокруг. Иногда он кажется мне человеком из русского XVIII века, который он больше всех веков и любит. То есть таким человеком в камзоле и напудренном парике, которому в поэзии и, вообще, в культуре все внове, все интересно, но и все нуждается в немедленном развитии.

Потому что варварство же кругом просто невозможное! Народ же ничего не знает! Культурных подвижников мало или они дремлют! А в государстве большим людям дела до этого нет! Воруют, именьица себе прикупают, анафемы! И нет на них «осударевой» трости — так бы и бил, и лупил бы по выгнутым их раболепным спинам!

Максим — человек запредельно далекий от политики. Но он, как верно выразился о нем автор предисловия к его книге «Гнутая речь» Артем Скворцов, — «государственный человек». Потому что мыслит широко, масштабно и неравнодушно.

О стихах его ничего не скажу. Я ими восхищаюсь как стихотворным произведением, «выгнутым» в нечто совершенно своеобразное и ни на что не похожее. Но я лично люблю стихи попроще и «подушевнее». Не согласен я и с важной для него мыслью, что «если в стихотворении отсутствуют элементы эспериментаторства, оно не состоялось» (из его речи при вручении премии журнала «Знамя»). Тем не менее, два таких разных писателя, как Майя Кучерская и Захар Прилепин, пишут о его стихах:

«Сегодняшняя поэзия легко разложима на три, от силы четыре поэтические манеры. Максим Амелин — поэт, чей голос распознается сразу, потому что его манера — пятая» (Кучерская).

«Тут кто-то написал, что «читать Амелина — это труд». Я бы добавил: полезный труд. Нет, серьезно, я, когда читаю стихи Максима Амелина, всегда как-то даже горжусь собой: вот, думаю, я занимаюсь делом, а не ерундой какой-нибудь» (Прилепин).

Все это — чистая правда. Как и то, что он перевел на русский наиболее полного Катулла и что его переложение знаменитого «Мерани» Николоза Бараташвили вызвало бурную полемику в России и даже в Грузии, разделив аудиторию на пламенных сторонников и серьезных противников нового русского перевода (а ведь «Мерани» переводил еще Пастернак!)

Он, на мой взгляд, блестящий критик с мощным филологическим бэкграундом. Хотя диссертаций не писал и вряд ли напишет. Он критик парадоксальный. Например, поклонник стихотворного эксперимента, он считает, что «эксперимент не есть самоцель, но только средство для достижения необходимого эффекта наибольшей выразительности». А что если «наибольшая выразительность» достигается наименьшими внешними усилиями, самыми традиционными средствами? — спрошу я его. И он, несомненно, что-то ответит, как всегда — азартно и умно. Он, убежденный в том, что не только материал, но и задача поэзии — это сам язык, однако, не принимает формалистов и структуралистов. Они по его мнению, разлагают поэзию, как труп, а это организм живой. Вообще, в его взглядах много парадоксов.

Но больше всего я люблю Максима за то, что он — деятель. Он любит не только свое, но и чужое. Вернее, чужое для него это тоже свое, как бы родненькое, которое нужно обогреть, накормить, прилично одеть и вывести в свет к людям. Заветная мысль Максима — переиздание не самых главных, полузабытых русских поэтов и прозаиков с достойным комментарием. А то ведь забудут! Потеряем свой ларец с жемчугами! «Придуримся и по миру пойдем», как говорит домоенок Кузя в одноименном мультфильме, такой же неугомонный и рачительный хозяин чужого добра.

Когда мы с ним в Смоленске выступали в библиотеках, он бегал по городу, дымя сигаретой в аристократическом мундштуке, в длинном, до пят, плаще и зорко смотрел вокруг. Все ли на месте?! Кремль на месте?! Картины в художественном музее висят как надо?! Собрание достойное?! И страшно радовался, что и Кремль на месте (поляки не взорвали, мы не растащили), а картины в музее высокого уровня и очень правильно висят.

Поздравляю, Максим!

 

---

 Максим Амелин. Речь на торжественной церемонии вручения премии Александра Солженицына

Максим Амелин

Речь на торжественной церемонии
вручения премии Александра Солженицына

 

Прежде всех прочих слов мне хочется поблагодарить жюри литературной премии, носящей имя крупнейшего русского писателя и мыслителя XX века Александра Солженицына, за крайне неожиданный для меня выбор, за высокую честь быть удостоенным этой награды после видных деятелей литературы и науки, подвижников русского языка и культуры. От осознания этой сопричастности я даже чувствую себя несколько неловко, в глубине души страшась оказаться не слишком достойным или сломиться под тяжестью упавшей на меня ответственности. Ответственности за прошлое русской поэзии, за ее настоящее и, возможно, будущее.

Поэзию, как область приложения умственных и душевных сил, я не выбирал, она выбрала меня сама и заставила служить себе истово и преданно. По крупицам собирая малодоступные творения старых русских поэтов, вчитываясь в них и размышляя над ними, я пришел к однозначному выводу, что карта нашей поэзии предельно неточна, что на большей части ее законной территории расположен историко-литературный ГУЛАГ, куда ссылались все неугодные на протяжении нескольких веков, а те языковые богатства, которые там сокрыты, никак или почти никак не используются.

В юности сильнейшее впечатление на меня произвела «Философия общего дела» Николая Федорова, быть может, наиболее целостная и оригинальная мыслительная система из произросших на русской почве. Мне показалось, что его идеи вполне могут быть применимы не только в деле освоения космоса, но и в отношении ко всей предшествующей поэзии, осознаваемой как единый и тесно связанный между собой зримыми и незримыми жилами живой организм, в котором не должно быть победителей и побежденных, любимцев и изгоев, ставших таковыми зачастую лишь в силу ложных теорий, недальновидных утверждений современников или избирательной памяти потомков.

История русской поэзии, представавшая в идеологическом литературоведении бесконечным батальным полотном, явилась передо мной скорее общим хором пусть и неравносильных, но весьма разнообразных голосов, каждый из которых по-своему славословит Творца и творение. Сторонники противоположных мнений о поэзии, суждений о ее языке и взглядов на сущность поэтического вещества, шишковисты и карамзинисты, славянофилы и западники, оказались различными частями единого тела адамова, без которых оно не является полным, а значит и дальнейшая преемственность может не состояться, дав неожиданный сбой.

Особенно трепетным отношением и подлинной любовью я проникся к поэтам допушкинской поры, оказавшимся для меня отнюдь не литературными ископаемыми, а верными собеседниками и учителями. Русский поэтический XVIII век, изъясняющийся на необыденном, необычайно весомом и емком языке, на самом деле был огромной плавильней и кузней едва ли не всего грядущего разнообразия форм и жанров, видов и традиций, до сих пор так или иначе проявляющегося в нашей поэзии. Языковая архаика оказалась такой живой и мощной, что я не смог мимо нее равнодушно пройти, не поддавшись заложенным в ней очарованию и силе.

В искусстве, в отличие от промышленного производства, нет прогресса. В своих стихотворных опытах я стараюсь говорить о болях и радостях современного мира языком торжественным и нерабским, показывая недопроявленные возможности его смысловых и стилистических регистров. Усредненность языка для поэзии, на мой взгляд, не менее губительна, чем серость чувств и убожество мыслей. Те формальные новшества, которые я пытаюсь вводить, так же, как и языковые, лишь наследуют хорошо забытым находкам и развивают упущенные направления. Экспериментаторство ради экспериментаторства, взятое в отрыве от многовековых традиций национальной поэзии, само по себе, оставляет меня равнодушным.

Русский язык настолько гибок и многолик, что перевести на него при желании можно самую сложную поэтическую мысль, добиться не только смыслового, но и формального тождества. Многолетние занятия стихотворным переводом в основном с мертвых языков убедили меня в этом, в то же время дали понять, как трудно вернуть древних поэтов от бессмертия к жизни, вырвать из рук холодной вечности и представить нашими современниками. Ведь главное — не просто перетолмачить оригинал, но по возможности наделить переводимого поэта особым, ни на кого не похожим голосом, пусть и с легким иноязычным акцентом, пересадить на новую почву.

Воскрешение незаслуженно забытых поэтов прошлого — обязанность ныне живущих. Только тогда ты можешь рассчитывать на беспристрастность потомков, если своими руками по мере сил сделал что-либо для того, чтобы вызволить из небытия хотя бы одного предшественника. Взяв на вооружение эту простую мысль, я считаю своим долгом всеми доступными мне средствами бороться за восстановление справедливости в отношении несправедливо оболганных и невинно осужденных прежних поэтов, писать о них непредвзято, не обращая внимания на устоявшиеся мнения и расхожие заблуждения, издавать и продвигать их сочинения. Убежден, хорошая поэзия не устаревает, наоборот, настаивается и с течением времени приобретает новые смыслы.

Современное человечество едва ли не во всех своих проявлениях идет по пути наименьшего сопротивления и экономии средств. Опыт и осмысленная работа больше не являются составляющими нового искусства. Его приверженцы перестают видеть своей целью создание произведения как законченного целого, отделенного от своего создателя, смещают акценты с внутреннего на внешнее в погоне за внехудожественными эффектами. Всеобщая глобализация, увы, коснулась и поэзии. Стихотворная продукция все чаще становится лишенной не только национальной, но и индивидуальной принадлежности, отличается безликостью языка и размытостью всех естественных составляющих.

Известно, что великая китайская поэзия пришла в упадок после того, как потеряла связь с предшествующей традицией, когда люди перестали понимать многозначность иероглифов и начали считывать только первый план. Не хотелось бы, чтобы подобная участь постигла и нашу. Утраченную связь времен восстановить нелегко. Опыт прошедших веков показывает: отсутствие исторической памяти грозит катастрофами в настоящем и будущем. Задача художника в современном мире — способствовать ее восстановлению и сбережению.

 

---

 Наталья Дардыкина. Премия Александра Солженицына вручена Максиму Амелину

 

Наталья Дардыкина

Премия Александра Солженицына вручена Максиму Амелину

Дерзкий новатор обрадован и смущен

 

В Доме русского зарубежья на всех чествованиях лауреатов литературной премии Александра Солженицына еще никогда не звучало столь разностороннее перечисление творческих заслуг награжденного. Максиму Амелину, поэту, переводчику, филологу присуждалась особенная премия. На роскошном, художественно выполненном дипломе жюри написало: «За новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии; за развитие многообразных традиций русского стиха; за обширную просветительскую деятельность во благо изящной словесности».

Наталия Дмитриевна Солженицына, член жюри и председатель фонда великого писателя, призналась: «Мы старались наш выбор совместить с его системой координат. Еще в первый год своего изгнания, в 1974‑м, он записал: «Мечтается, когда наступит время вернуться в Россию и, если будут у нас материальные силы, учредить собственную литературную премию… Не пропустим достойных, не наградим пустых». Александр Исаевич премию учредил. Материальные силы притекли от его книги «Архипелаг ГУЛАГ» — все мировые гонорары он передал на общественные нужды».

Представляя лауреата, писатель Людмила Сараскина много цитировала Амелина. Особенно актуально прозвучало его суждение: «Меня всегда раздражала усредненность языка как советских, так и антисоветских поэтов… Лет в 17 я понял, что необходимо вернуть поэзии утраченную торжественность тона… Стихотворчество — производство штучное».

Максим Амелин — автор книг стихотворений «Холодные оды», «Конь Горгоны». Его перу принадлежит сборник стихов, статей и эссеистики «Гнутая речь». Амелин прославился своими переводами с латыни Гая Валерия Катулла, с итальянского перевел Антонио Вивальди. Великое достоинство Амелина — в его таланте возвращать античную лирику «от холодной филологии к человеческому восприятию».

Амелин-филолог мыслит парадоксально. Для него «Граф Хвостов — учитель всех русских поэтов от противного. Проживи Хвостов еще лет сто, быть бы ему классиком поэзии абсурда». Интереснейшая и озорная мысль!

Сам Амелин благодарил за оказанную ему высокую честь «быть удостоенным этой премии, носящей имя крупнейшего писателя и мыслителя ХХ века Александра Солженицына. От сознания этой сопричастности я чувствую себя несколько неловко. В глубине души страшусь оказаться не слишком достойным или сломиться под тяжестью упавшей на меня ответственности, — ответственности за прошлое русской поэзии, за ее настоящее и, возможно, будущее… Поэзия выбрала меня сама и заставила служить себе истинно и преданно. Убежден: хорошая поэзия не устаревает…»

Член жюри писатель Павел Басинский нашел шутливое определение своеобразия личности Амелина: «Иногда он кажется мне человеком из русского ХVIII века, который он больше всех веков и любит. То есть таким человеком в камзоле и напудренном парике, которому в поэзии и, вообще, в культуре все внове, все интересно, но и все нуждается в немедленном развитии».

Но сам Максим срывает театральный изысканный наряд и предстает человеком из сегодняшней гневной толпы: «Потому что варварство же кругом просто невозможное! Народ же ничего не знает! Культурных подвижников мало или они дремлют! А в государстве большим людям дела до этого нет! Воруют, именьица себе прикупают, анафемы! И нет на них “осударевой” трости — так бы и был, и лупил бы по выгнутым их раболепным спинам!»

А ночью или на зорьке ранней явится ему из небытия лирическая латынь, а древне-греческая тягучая и торжественная поэтическая речь заставит нашего 43‑летнего современника обратиться к торжественному набатному слогу забытой сегодня оды. Не канут в бездну поэтические залежи! Они откроются устремленному к будущему.

 

 

---

 Майя Кучерская. Максим Амелин — самый молодой лауреат премии Солженицына

 

Майя Кучерская

Максим Амелин — самый молодой
лауреат премии Солженицына

В Доме русского зарубежья чествовали поэта, издателя и переводчика Максима Амелина, ставшего в этом году лауреатом Премии Солженицына

 

С самого начала солженицынская премия (денежный приз — $25 000), созданная писателем в 1998 г., находилась в стороне от других литературных наград. Поскольку была нацелена не только на выделение эстетически значимых текстов, но и на заложенный в них просветительский потенциал, нравственный заряд, в итоге — на общественный вес.

Оттого-то этой премии удостаивались, как правило, давно заслуженные и известные филологи и литераторы — Владимир Топоров, Инна Лиснянская, Валентин Распутин, Ольга Седакова, Юрий Кублановский, Сергей Бочаров, Валентин Янин, Елена Чуковская.

Лауреат нынешнего года, 43‑летний Максим Амелин, из них самый молодой. Однако и на его счету не только новаторские стихи, новизна которых парадоксальным образом реализуется за счет обращения к архаическим поэтическим формам, но и издание интеллектуальной литературы, а также переводы античных авторов на современный русский.

Свое решение бессменное жюри (кроме вдовы писателя в него входят Павел Басинский, Борис Любимов, Виктор Москвин, Валентин Непомнящий, Людмила Сараскина) упаковало в изысканную формулировку: «За новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии; за развитие многообразных традиций русского стиха; за обширную просветительскую деятельность во благо изящной словесности».

Пояснить ее взялись сразу три члена жюри. Павел Басинский, славя Амелина, заметил, что лауреат иногда представляется ему «в камзоле и напудренном парике», «человеком из русского XVIII века», которому в поэзии и культуре «все интересно».

Филолог Людмила Сараскина в ответ поделилась слегка ироничными соображениями о том, что ей лауреат видится, напротив, человеком середины ХХI в., т.е. эпохи, когда знание древних языков, на ее взгляд, превратится в норму. Именно благодаря искусству быть «с мировой литературой на дружеской ноге» Максиму Амелину, по мнению Людмилы Сараскиной, и удалось стать «архаистом-новатором», «подданным и данником» литературы, издав во времена руководства издательством «Симпозиум» и десятитомник Владимира Набокова, и мало кому известных в начале 2000‑х Питера Хега, Эльфриду Елинек, Сигизмунда Кржижановского.

Театровед и критик Борис Любимов, замкнувший судейские оды, привел цитату из раннего Амелина — «Я из другого текста» и дополнил список текстов, которые входят в актуальный литературный кругозор лауреата: воскрешенные им для современного читателя стихотворения графа Хвостова и баснописца Александра Измайлова, переведенные им Катулл и Пиндар.

Максим Амелин был видимо тронут. В ответной речи он подтвердил свою любовь к русскому поэтическому XVIII веку, ставшему «плавильней и кузней едва ли не всего грядущего разнообразия форм и жанров», и признался в том, что желал бы говорить «о болях и радостях современного мира языком торжественным и нерабским». А под конец добавил, что задачу современного художника видит в сохранении «утраченной связи веков», вновь заявив о себе как о носителе имперского сознания — в самом возвышенном и благородном смысле. Ведь в лучшие периоды та же Римская империя демонстрировала миру невероятную культурную широту, веротерпимость, космополитизм, а вместе с тем ответственность, цельность и ясное понимание собственных задач.

 

---

 Лауреатом премии Солженицына стал «архаист-новатор» Максим Амелин

 

Лауреатом премии Солженицына
стал «архаист-новатор» Максим Амелин

 

«Не пропустить достойных, не наградить пустых», — под таким девизом в Доме русского зарубежья в Москве прошла очередная церемония вручения литературной премии Александра Солженицына. В этом году почетная награда досталась поэту, литературоведу, переводчику Максиму Амелину за «новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии, за развитие традиций русского стиха и за обширную просветительскую деятельность». Нынешняя премия — уже третья награда 43‑летнего поэта.

В Москве нового лауреата литературной премии называют «архаист-новатор». Сборники стихов Амелина — «Холодные оды» и «Конь Горгоны» — переведены на многие иностранные языки.

Президент фонда Наталия Солженицына отметила: «В уставе нашей премии, выработанном еще в 1997 году, записано: ею награждаются писатели, чье творчество обладает высокими художественными достоинствами, способствует самопознанию России, вносит значительный вклад в сохранение и развитие традиций отечественной литературы. Трудно представить себе кандидата чье творчество и деятельность отвечали бы каждому из только что озвученных требований».

© Фото: «Голос России»

 

---

 Илья Луданов, Иван Чистяков. В «Доме русского зарубежья» вручили литературную премию Александра Солженицына

Илья Луданов, Иван Чистяков
(Москва)

В «Доме русского зарубежья»
вручили литературную премию
Александра Солженицына

 

Илья Луданов, корреспондент:

— Премия Александра Солженицына — не вполне обычная премия. Ее не дают за написание какого-то романа, повести или за издание сборника стихов. А скорее, за вклад в развитие русского языка и современной русской литературы. Так и в этом году. Максим Амелин, поэт, получил премию за: «новаторские опыты и раздвижение границ и возможностей лирической поэзии и за развитие традиций русского стиха». Имя лауреата было объявлено еще в марте — здесь так заведено. Но именно сейчас все съезжаются сюда, в Дом русского зарубежья, на торжественную церемонию вручения премии.

 

Все — это ведущие поэты и прозаики, литературоведы, критики и, конечно, хозяйка «дома» — Наталья Дмитриевна Солженицына. Пятый год вручение премии проходит без ее основателя.

 

Наталья Солженицына, президент фонда Александра Солженицына:

— Эту премию Александр Исаевич задумал, замечтал давно, в 1974 году, в первый год своего изгнания.  «Когда наступит время вернуться в Россию — ой когда! — да если будут у нас материальные силы, учредить нам собственные литературные премии».

 

Лауреатами разных лет становились писатели Распутин и Астафьев, поэт Кублановский и даже — актер — Евгений Миронов. Нынешний — Максим Амелин — не просто поэт, а специалист по античности и русскому просветительскому восемнадцатому веку.

 

 Павел Басинский, член жюри, критик, литературовед:

— Мы даем ему премию не только за стихи, не только за переводы, не только за издательскую деятельность. А я бы сказал за подвижничество культурное. Он переводил грузинских поэтов, он перевел почти полного Катулла.

 

Людмила Сараскина, член жюри, литературовед:

— Посмотрите на его переводы Катулла! Он там ведь живой, яркий, горячий. Он там ругается, он там признается в какой-то любви сумасшедшей к женщине. Эта женщина, эту Лесби ты видишь живую, в красках. То есть Максим возвращает краски, жизнь, тому, чем он занимается.

 

На церемонии сам лауреат сначала скромно сидел среди зрителей, потом сдержанно принимал диплом от председателя жюри, а в ответном слове — был сугубо профессионален.

 

Максим Амелин, поэт, лауреат премии Александра Солженицына:

— Вообще, по-хорошему нужно восстановить XVIII век в полном объеме. Например, в этом году, летом, будет 270 лет со дня рождения Гаврила Романовича Державина. Его собрание сочинений, последнее, выходило в девятнадцатом веке. Оно далеко не полное, оно просто устарело. 270 лет, а у нас ничего нет, и не готовится.

 

В планах у нынешнего лауреата, помимо писательского труда, издание не только незаслуженно забытых современников Пушкина, но и авторов двадцатого века. В поддержку его начинаниям лауреатские 25 тысяч долларов из Фонда Александра Солженицына.

 

---

 Ольга Мещерякова. Премия Солженицына досталась автору странных стихов

 

Ольга Мещерякова

Премия Солженицына досталась автору странных стихов

 

В Москве вручили литературную премию Александра Солженицына. Ею награждаются те, чье творчество вносит вклад в сохранение и развитие традиций русской литературы. Денежное вознаграждение Александр Исаевич в свое время распорядился выделять из его гонораров за издания «Архипелага ГУЛАГ». В этот раз лауреатом стал поэт, переводчик и критик Максим Амелин.

 

Поэт, издатель, литературный критик, переводчик — Максим Амелин создал переводы Катулла и Гомера, печатается в «Знамени», «Арионе» и «Новом мире» — том самом, где впервые была опубликована повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

Сегодня Максим Амелин — лауреат премии великого писателя. О себе говорит скромно — просто пишет странные стихи и открывает миру обычных вещей (это тоже амелинское) необычных авторов, которых мир успел забыть за пару столетий.

«В этом году в июле будет 270 лет со дня рождения Гаврилы Романовича Державина, — напоминает Максим Амелин, — а собрание сочинений последнее выходило в XIX веке. 270 лет, а у нас ничего нет и не готовится!»

Даже со сцены, когда принято говорить о своих достижениях, он — о тех, чьи рифмы важнее для истории. Случевский, Измайлов, Василий Петров — он издавал произведения поэтов XVIII века, которые долгие годы пылились на архивных полках. Просветительская деятельность, достойная литературной премии, которая была задумана Александром Солженицыным и присуждается с 1998 года, и среди лауреатов которой — Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Алексей Варламов.

«Вся культура ушла в самовыражение, я имею в виду литературу, — говорит президент Русского общественного фонда Александра Солженицына Наталия Солженицына. — И это самовыражение в огромной степени подверглось невероятному самовырождению, это то, что Александр Исаевич называл “игрой на струнах пустоты”. Вот вдруг стало много этой “игры на струнах пустоты”. А вот Амелин и пустота — это антиподы».

Поэтический слог, наполненный смыслом, и причудливая рифма, сложная для восприятия. «Холодные оды», «Конь Горгоны», «Гнутая речь» — это только названия сборников. Награду Амелину присудили с формулировкой: «За новаторские опыты, раздвигающие границы лирической поэзии».

 

---